viatore написал(а):но порознь им еще хуже
не факт, какого лешего работящим немцам ссужать ленивым грекам 30 млрд. ЕВРО фактически из немецкого кармана????
Да и вообще ИМХО евросоюз большая наебка....
ВОт почитайте для примера:
Ключевая проблема Евросоюза — глубочайшая внутренняя дифференциация, связанная не только с уровнем развития экономики, но и с культурным фактором. Носители разных культур, даже таких близких, как французская и немецкая, по-разному реагируют на одни и те же управленческие механизмы, что затрудняет их унификацию. Ситуация усугубилась в 2004 году, когда единая Европа расширилась, по сути дела, за пределы своих культурных границ.
Подтягивание восточноевропейских экономик к уровню развитых членов Евросоюза в 1992-2008 годах впечатляет. Однако нельзя не обратить внимание на следующие важные аспекты:
1. Несмотря на значительные темпы подтягивания, рубеж в половину французского уровня по ВВП на душу населения пересекла лишь Словения, причем она вплотную приблизилась к этому уровню еще в 2003 году. Отставание остальных стран хотя и сокращалось до кризиса, остается качественным, а не количественным. Эти страны по-прежнему не столько «Европа», сколько «Восточная Европа» в традиционном понимании этих терминов.
2. Неуклонность подтягивания к уровню «старой Европы» во многом обусловлена катастрофой конца 80-х – начала 90-х годов. Лишь Венгрия превысила свой «относительный» уровень 1980 года уже в 1996 году, то есть через 16 лет, и уверенно наращивает показатели. Чехия превысила свой «относительный» уровень 1985 года (то есть почти накануне рыночных реформ) лишь в 2008 году, а в 2009-м из-за кризиса вновь «провалилась» ниже него, Румыния приблизилась к нему лишь в 2008 году, но потом вновь отступила, Польша достигла его в 2003 году, через 18 лет, а Болгария, похоже, не достигнет в ближайшее десятилетие.
3. Сохраняется неравномерность развития стран Восточной Европы, хотя аутсайдеры частично сменились (место Польши заняла Болгария, Румыния осталась на предпоследнем месте). Разрыв в ВВП на душу населения между наиболее и наименее развитой из пяти стран Восточной Европы (без Прибалтики, Словакии и Словении) снижался, но после стремительного роста в результате катастрофы 1992 года и последующего выхода из кризиса он лишь в 2008 году достиг уровня 1988 года (когда уже началась рыночная дестабилизация Польши).
4. Как показывает кризис 2009 года, прогресс стран Восточной Европы носит неустойчивый характер: кроме Словакии (обладающей мощной нефтеперерабатывающей и химической промышленностью при малом населении, что выводит ее из общего ряда), все они (включая, насколько можно понять, территорию бывшей ГДР) пострадали относительно более сильно, чем взятая за «точку отсчета» Франция. При этом регресс был незначительным в наиболее (Словения и Чехия) и наименее (Болгария) развитых странах; остальные отступили весьма существенно.
БОльшая уязвимость стран Восточной Европы, как и все перечисленное, обусловлены самой моделью европейской интеграции, которую мы сейчас рассмотрим, но пока зафиксируем главное: глубокая внутренняя дифференциация Евросоюза хотя и снижается, тем не менее является его фундаментальной особенностью и в обозримом будущем будет носить качественный, а не количественный характер.
Ориентация Евросоюза на внутренний рынок, а не на экспорт — следствие рационального стремления к устойчивому развитию, защищенному от внешних шоков, воспроизводящее экономические модели Советского Союза и Китая. Однако для новых членов это обернулось требованием переориентации внешней торговли на внутренний рынок Евросоюза, что, наряду с кризисом, способствовало разрыву торговых связей с Россией.
Поскольку высокотехнологичная продукция новых членов, как правило, была неконкурентоспособна на внутреннем рынке Евросоюза, их европейская ориентация способствовала деиндустриализации этих стран. «Гиперконкуренция» со стороны европейских фирм вела к массовой безработице и деквалификации рабочей силы, вытеснению населения в сектора с высокой самоэксплуатацией (мелкую торговлю, малый бизнес и сельское хозяйство), а также в его миграцию в развитые страны Евросоюза, где оно существенно «испортило» рынок труда. Кроме того, чрезмерное «измельчение» бизнеса объективно снижает национальную конкурентоспособность.
Возникла двухсекторная экономика, характерная для колоний.
Принципиально важно, что западный капитал, как правило, не создавал новые, но использовал существующие в Восточной Европе и созданные до него ресурсы, придавая модернизации «рефлективный» характер.
Добавочная стоимость выводится в страны базирования глобальных корпораций, что обусловливает парадоксальное сочетание экспортной ориентации (в Румынии 85% инвестиционного импорта идет на обеспечение экспорта) с хроническим дефицитом текущего платежного баланса (во многом за счет высоких инвестиционных доходов).
Президент Чехии Вацлав Клаус признал, что вступление Чехии в Евросоюз превратило ее в «объект выкачивания денег». Это касается всех стран Восточной Европы: их сальдо текущих операций платежного баланса еще до начало кризиса было намного хуже, чем в 1990 году, последнем году существования социалистической системы. (В Болгарии оно снизилось с -8,3% ВВП в 1990 до -25,5% ВВП в последнем предкризисном 2008 году, в Чехии — с 0,00 до 3,1% ВВП, в Венгрии — с +1,1 до -8,4% ВВП, в Польше — с +1,9 до -5,5% ВВП, в Румынии — с -4,7 до -12,4% ВВП; за 1992-2008 годы оно снизилось в Словении с +5,8 до -5,5% ВВП, в Литве — с +5,3 до – 11,6% ВВП, в Латвии — с -0,3 до -12,6% ВВП; за 1993-2008 годы в Эстонии снизилось с +1,2 до -9,3% ВВП, в Словакии — с -4,9 до -6,5% ВВП.)
Отрицательное сальдо текущего платежного баланса некоторое время может поддерживаться притоком иностранных инвестиций, однако при хроническом характере означает «жизнь в долг» с высокой зависимостью от внешних шоков и рисками девальваций либо, если они невозможны (например, из-за вступления в зону евро), ухудшения социальной защиты.
При этом структурные фонды Евросоюза обусловливают выделение средств жесткими условиями, которым сложно соответствовать. Так, в 2007 году Румыния могла получить 2 млрд евро, но смогла использовать лишь 400 млн евро из фонда рыболовства. В то же время ее взнос в бюджет Евросоюза составил 1,1 млрд евро (1,8% ВВП), то есть Румыния стала не бенефициаром, а донором Евросоюза, и возникли опасения закрепления этого положения.
Развитые страны (в том числе в рамках Восточного партнерства) действуют (возможно, бессознательно) по принципу «Возьмите наши стандарты, а мы возьмем ваши ресурсы и уничтожим то, чем вы можете конкурировать с нами». В целом это напоминает не справедливую, а неоколониальную модель сотрудничества.
Слабость самоидентификации и морали
Болезненной проблемой Евросоюза является слабость европейской самоидентификации, даже на уровне элит, — если, конечно, ориентироваться на стратегические решения, а не на тосты и другие официальные заверения.
Неприятие континентальной Европой агрессии против Ирака в 2003 году создало для ее лидеров уникальную возможность освободиться от американской интеллектуальной опеки и начать самостоятельно определять свое развитие. Поразительно, что связанная с этой свободой ответственность смертельно напугала тогдашние европейские элиты, отвыкшие от нее. Их паническое возвращение под комфортный контроль «старшего брата» (которого можно всласть порицать и винить во всех смертных грехах, включая собственные ошибки) стало сутью «трансатлантического ренессанса».
Существенна для руководства Евросоюза — возможно, из-за высокой идеологизации — и проблема морали. Переписывание истории, насаждение демократии в Афганистане и Ираке при толерантности к ее «дефициту» (по официальной формулировке) в Латвии и Эстонии, попустительство практике апартеида и государственной реанимации фашизма в некоторых членах Евросоюза, торговля людьми (продажа Милошевича за обещание 300 млн долл. правительству Джинджича — без этой продажи они оба были бы живы), одобрение государственных переворотов под видом народного волеизъявления. — все это глубоко аморально и в корне противоречит европейским ценностям в том виде, в котором мы привыкли их признавать.
Проявлением морального кризиса Евросоюза является и априорная неравноправность сотрудничества с другими странами. Когда после 11 сентября 2001 года президент Путин в бундестаге на хорошем немецком языке предложил Евросоюзу пакт «энергия в обмен на технологии», официального ответа так и не последовало. Неофициально же России дали понять, что она от Евросоюза никуда не денется, ее энергия все равно будет работать на Европу, а свои технологии Евросоюз оставит себе как гарантию конкурентного преимущества над Россией.
Понимание диалога с нашей страной как диалога всадника с лошадью обусловлен, с одной стороны, выработавшейся за 1988-2003 годы привычкой к отсутствию у России каких бы то ни было национальных интересов, а с другой — пониманием, что критически важная часть личных активов нашей «правящей тусовки» находится именно в юрисдикции стран Евросоюза.
Однако он не способствует развитию сотрудничества, толкает Россию к Китаю (что для нас не может кончиться хорошо) и еще раз подтверждает, что всякая аморальность неминуемо подрывает жизнеспособность как отдельных людей, так и сообществ наций.
Отредактировано duh (2010-04-12 15:48:10)
